Семья, в которой хранят воинскую честь предков

Как пережили войну семья Филимоновых и их родные

Кто-то из читателей «Рабочей правды» наверняка знаком с работами Кирилла Филимонова. Его стихи и сочинения газета публиковала, когда Кирилл еще был школьником. Все они – о его прадедушке Кирилле Семеновиче Филимонове, в честь которого он был назван. Прадед участвовал в трех войнах – Первой Мировой, Финской и Великой Отечественной. Третья стала для него роковой. В память о прадедушке осталось ничтожно мало – несколько фотографий и поздняя копия извещения о его смерти. Сегодня Кирилл служит в одной из воинских частей в Подмосковье в звании лейтенанта.

Архивное фото Кирилла Филимонова, на котором он вместе с сокурсниками Московского государственного университета Министерства обороны участвует в 70 юбилейном Параде Победы на Красной Площади в Москве.

«Мать хватала детей, корову, и они убегали в лес»

Когда началась Великая Отечественная война, дедушке Кирилла, Василию Кирилловичу Филимонову, было только четыре года, он был предпоследним сыном в семье. Семья жила в Белоруссии, в деревне Выдренка Могилевской области. Василий Кириллович знает, что такое убегать от немцев в леса, жить в землянках, оглядываться на любой шорох.

Кирилл Семенович, отец, был из, как принято говорить, грамотных. Он окончил церковно-приходскую школу, имел медицинские навыки, поэтому войну прошел в медсанбате. А мама Анастасия Федоровна была совсем неграмотная, но очень хотела научиться читать, и научилась – по газетке. Позднее, когда после войны она писала письма своим родным, то делала это всегда маленькими печатными буквами…

Мальчишки тоже тянулись в школу. Маленькому Василию не досталось обувки, чтобы бегать на уроки. Поэтому однажды он стащил у брата ботинки и пришел в класс, как Филиппок. Он очень любил читать. Сидел на печке с лучинкой (а были они в дефиците) или перед огнем, пока варилась картошка, а маме говорил, что уроки учит. Так перечитал всю деревенскую библиотеку. Но это уже после войны, а пока…

Он рос третьим из четверых братьев. Отца забрали на фронт, и писем от него они не получали никогда – деревня постоянно была оккупирована. Фашисты проходили через нее несколько раз, каждый раз казня и убивая местных жителей. Он рассказывал, как мать давала ему, мальчишке, яичко и просила отдать немцам, что входили в их двор и требовали: «Матка! Яйко! Млеко!». Если дать им хоть что-то, то можно было избежать участи быть избитыми, а то и хуже…

У семьи была корова, и они сберегли ее – прятались вместе с кормилицей в лесах, глубоко немцы не совались – боялись партизан. Они голодали, как и все во время войны, но молоко них было. Мать плеснет в миску с пустым супом, вот и праздник.

Страх оставил свой отпечаток на людях.

— Помню его тетку Прасковью. Это была женщина сморщенная, сухонька, точно съежившаяся. Она точно также пряталась от немцев, они входили в ее дом, били…, — вспоминает Людмила Петровна Филимонова, бабушка Кирилла. – Дядька Напрей, брат отца, прошел войну, вернулся, и тоже будто высох, стал меньше. Когда я вышла за Василия, и, встретив свою свекровь, назвала ее мамой и обняла, она расплакалась – в их семье не принято было ласкаться и нежничать.

«Картошка в мундире и соленая килька – настоящий пир»

Бабушка Кирилла, Людмила Петровна Филимонова – ребенок войны, она знает, что такое постоянное чувство голода и работа, работа, работа. Родилась она в Ижевске, в первый год войны. Отец ее, Петр Афанасьевич Богатырев, работал на закрытом военном заводе, а мама – на заводе, который изготавливал боеприпасы.

— Папа родом из Удмуртской деревни, а мама — из Псковской области. Ее семья переехала в Ижевск еще до войны, в 30-х годах. Уже тогда там трудно было жить – они с отцом ходили по деревням, собирали хлебные корочки…, — рассказывает Людмила Петровна. – Семья папы жила более-менее в достатке, по сравнению с семьей мамы, а сестра его, тетя Нюра, работала фельдшером, считалась интеллигентной. Ее муж, дядя Петя, был военным, служил в высоких чинах, кажется, был полковником. Он прошел всю войну, и был демобилизован по состоянию здоровья. Помню, каким высоким и красивым он мне казался.

Тетя Нюра не одобряла брак отца и мамы, она мечтала, чтобы брат взял себе ровню. А наша мамочка была из семьи простых крестьян, нас, детей, у нее было 12. Да, они были разные, но любили друг друга. Их жизнь – пример для всех семей, где любят детей, сколько бы их ни было, и как бы тяжело ни складывалась жизнь. Когда родился и подрос старший брат Валерик, тетя Нюра и дядя Петя, не имевшие своих детей, настояли, чтобы он жил в их доме, а после даже хотели усыновить его, но мама воспротивилась, а сам Валерка сказал: «У меня уже есть мама и папа, и других мне не надо!».

Я была вторым ребенком, и поэтому вся мелюзга была на моих плечах. В садик никто них не ходил, нянчилась с младшими я. Перед приходом мамы с работы я старалась привести в порядок дом – перемою посуду, подмету пол, вытру всем сопли, и сидим – ждем маму.

Сколько помню, мы всегда хотели есть. Картошку в мундире сварим – праздник. А если на столе появлялись соленая килька или хамса, то совсем у ж пир на весь мир. Эту кильку мы ели прямо с внутренностями, я отдавала братьям, если видела, что те не наелись. А вот сестренка Лида была припасливая. Если не доест, прячет в газетку и под подушку. Но мы все равно находили ее припасы. И я не помню, чтобы мама когда-нибудь садилась с нами за стол…

Помню, как в доме отца дедушка, строгий такой, резал хлеб, который пекли в печи. Приложит к себе и ножом отрезает всем по куску, а я думала: «Только бы не горбушка, только бы не горбушка!».

Я безумно любила школу, всегда была либо звеньевой, либо вожатой. Каждый день я наглаживала красный галстук и с гордостью шла в нем по улице (даже пальто зимой расстегивала). Когда в седьмом классе папа объявил мне, что дальше учиться я не пойду, потому что нужно идти работать, я плакала. И тогда отец, переговорив с мамой, сказал: «Хочешь учиться? Хорошо, пусть так и будет».

После окончания школы я пошла на завод, где работала мама. Завод этот изготавливал боеприпасы. Помню, что все были в белых халатах. Я стояла на конвейере, заправляла 37-миллиметровые снаряды порохом в шелковых мешочках. Работали мы по сменам, и к пяти утра я буквально засыпала над конвейером. И вот стоило пороху из мешочка просыпаться мимо, как конвейер тут же останавливали, меня ругали: «Люська, не спи!».

Позже я поступила в педагогический техникум. Сначала поступила в институт – очень хотела быть студенткой, а потом ушла в техникум – мамочке было очень трудно, да и подружки насоветовали. Нас учили и шить, и вышивать, и петь, и плясать. Я сама шила себе костюмчики. А когда техникум переименовали в училище, я страшно расстроилась – что еще за училище?

Послевоенное время принесло мало облегчения: мы так же стояли у станков, радовались каждому кусочку хлеба, но, знаете, мы все равно были счастливы. Василий рассказывал, как хорошо идти по грибы, за щавелем к речке, пасти корову и не оглядываться, не вздрагивать от каждого звука.

А чему огорчаться? Мы радовались жизни!

Горькая память

Хоть мал в то время дед мой был –

Ему запомнилась война.

Он ничего не позабыл,

Ведь горя испытал сполна…

Фашисты заняли деревню

И издевались над людьми.

Тогда все жители селенья

В леса с детьми, с скотом ушли.

Там помогали партизанам

Вести с врагами смертный бой.

И кровно с днями теми связан

Мой дедушка, любимый мой.

Я не хочу, чтоб повторились

Войны ужасные года,

Я не хочу, чтоб люди гибли –

Пусть будет в мире мир всегда!

Ирина Григорьева, Оксана Жаворонкина