Полевчанин на подводной лодке совершил подвиг

Ветеран подводных сил ВМФ России рассказал «Рабочей правде», что совершил 40 лет назад

Родился и вырос Сергей Перминов в Зюзельском. Как и все, учился в школе, летом пас табун, ходил на покосы, рыбачил, купался. Очень любил читать. Конечно, про путешествия. «Солёный ветер» Сары Джио была его любимой книгой. Он мечтал о море. Заканчивая 8-й класс, подумал: «Гагарин учился в ремесленном училище, работал слесарем, захотел летать – и полетел». И, не долго думая, подал заявление в ГПТУ №47. Учился на монтажника, а вот работать пришлось дежурным слесарем на третьем стане листопрокатного цеха СТЗ.

В мае 1978 года Сергей был призван на службу – вот тогда и сбылась мечта детства. Попал на Северный флот, в учебный отряд Северодвинска. Кстати, там повстречал земляка Сашу Постникова (позже они встретятся ещё раз, когда подлодки, на которых служили полевчане, встанут на ремонт в Полярном).

Служба на гремучих ветрах

– В нашей 13-й роте готовили электриков. Через семь месяцев подготовки меня распределили в Гремиху, в 41-ю дивизию на ракетный подводный крейсер стратегического назначения К-447. Побережье Баренцева моря – скалы, пирсы, лодки и чайки – больше здесь ничего не было. На склоне сопки стояли 5-этажные казармы и дома для семей офицеров.

Гремиха встретила нас жуткими ветрами – они тут дуют неделями (отсюда название – всё гремит). Уголь, продукты, люди – всё доставляется морем. Уголь экономили. Холодно – это не когда ты замёрз, а когда в ленинской комнате через три рамы сугроб надувает, и ты лопатами его выгребаешь. Жёнам офицеров надо памятники ставить за то, что едут за мужьями на край света и живут в таких условиях.

Мой приход в экипаж показал мне, как тесен мир. Первый и традиционный вопрос:

– Откуда родом?

– Урал, Полевской, – отвечаю я.

Меня окружили несколько молодых мичманов и стали внимательно разглядывать.

– Нет, не было его там, – промолвил один, и они потеряли ко мне интерес.

Через несколько месяцев узнал — будучи в отпуске, моряки собрались в Свердловске у мичмана Валеева и поехали в Полевской к знакомому. Местные хулиганы приметили их и на автостанции в южной части, мягко говоря, помяли им лица.

Наперегонки с натовцами

– Был разгар «холодной» войны. Второй американский флот всячески препятствовал выходу наших лодок на позиции в Атлантику. Три противолодочных рубежа, буи, сети, противолодочные корабли, авиация, корабли-разведчики, замаскированные под рыбацкие судна. Наше военное руководство решило сменить тактику: ракетоносцам – выходить из баз и на север, подо льды. Корпусом ломать лёд и стрелять ракетами.

Лодки и раньше всплывали во льдах – но они искали полыньи, да и были они торпедные. Ракетные стрельбы из-подо льда были назначены на лето 1981 года. Решение принималось на самом верху, согласовывалось в ЦК и осечки быть не могло. С командиром тоже определились – им был назначен Леонид Романович Куверский. (В 1973 году он так «насолил» американцам в Средиземном море, что его наградили орденом Красной звезды и с дизельных лодок перевели на атомоходы).

Весной 1979-го нас отправили в учебный центр в Палдиски в Эстонию. В течение 45 дней мы переучивались, отрабатывали и оттачивали навыки. Выиграли приз Главкома ВМФ за организацию службы, торпедные и ракетные стрельбы. Сплаванность экипажа была высокая.

В январе-феврале 1980 года на учениях «Прорыв» учились отрываться от противолодочников. Летом 1980-го страна готовилась к Олимпийским играм. Лодки разных целей и назначений готовились охранять покой страны во время Игр.  Мы уходили в автономное плавание, а натовцы уже ждали на противолодочных рубежах. Первый рубеж мы проскочили. Нас догнали у Исландии. Неделю мы отрывались от американцев, но ушли. Два с половиной месяца несли службу в Северной Атлантике.

Экипаж в «автономке» развлекался тем, что смотрел кино. Плёнки были заезжены: на два метра – три порыва. Фильм «Котовский» смотрели как комедию: плёнка была перевернута наиболее целой стороной, поэтому, когда герои Гражданской войны падали с лошадей, на экране это выглядело, как заскакивание на них.

Шоу чистки якорной цепи

– У американцев в кино лодки лбом лёд ломают, но так можно не только антенну сломать, но и всё остальное. Лёд ломают строго вертикально. Но когда останавливают турбины, лодка без хода или всплывает, или тонет. В доке Полярного на нашу подлодку установили систему «Шпат», которая удерживает её на одной глубине. Но док мне запомнился не этим. Боцману приспичило осмотреть якорную цепь и почистить цепной ящик: 205 метров цепи, одно звено – 8 кг. Старпом орёт, а 100 здоровых мужиков с шутками-прибаутками и матом растаскивают эту цепь по палубе дока. С соседних кораблей прибегали на это посмотреть и послушать.

Никудышные женихи

– Наступил март 1981 года. Мы готовились выйти на очередные торпедные стрельбы. Запустили реакторы – утром выход. Я был в машинном отделении 8-го отсека, когда услышал сигнал тревоги. Четыре коротких, один длинный – «радиационная опасность». По «Каштану» (система судовой громкоговорящей связи – прим. ред.) кричат: «Восьмой, срочно покинуть машинное отделение. Бегом наверх! Отсек уже загерметизирован».

Из 9-го и 10-го отсеков всех эвакуировали через кормовой люк 10-го отсека. Команды покинуть отсек не было. Связались с центральным пунктом. Приказано ждать. Вообще ждать, не имея информации, трудно. Мысли начинают разные в голову лезть. А люди мы молодые. Мне 22. Командир отсека на два года старше. Турбинисты все моложе меня. О худшем варианте мы не думали. 40 лет прошло, но до сих пор иногда вспоминаю 7-й отсек с аварийным реактором. Сколько там радиации – никто не знает, а мы спорим, где у нас волосы раньше выпадут – в паху, на голове или подмышками. Спор мигом разрешил старшина отсека: «Да женихи вы теперь никудышные, трусов-то у вас свинцовых нет».

Через сутки пришли данные радиационной разведки, и нас вывели через кормовой люк в 10-м отсеке. Командира лодки и комдива срочно вызвали в Москву. Не знаю, кто и как с ними разговаривал, но вернулись они через неделю взмыленные. На следующий день на одном реакторе мы ушли в Полярный на завод.

Награда будет – подписка о неразглашении

– Вечером командир группы электриков собрал нас: «Нужны два добровольца откачать воду из аппаратной выгородки реактора. Командование приняло решение «молодых» не посылать». Электрики носовых отсеков сказали, мол, мы там ничего не знаем, и я понял, что идти придётся нам с Серёгой Колупаевым. У нас дембель через два месяца.

Шутки ради спросил: «Ордена, медали будут?» Командир был честным офицером и ответил: «Если и наградят, то подпиской о неразглашении. Если облучитесь и заболеете, то пойдёте в общую поликлинику. Даже бесплатного проезда у вас не будет, никаких льгот». «Да, не густо», – подумал я и поднял руку. Утром получил инструктаж, надел защитный костюм и взял переносной электронасос. На работу в отсеке 13 минут – уровень радиации был очень высок. Старший смены догнал меня и предупредил: «Там будет жарко, но ты молодой, здоровый, выдержишь». «Эх, дядя, не работал ты в прокатке, не знаешь, что такое жара», – подумал я и шагнул в выгородку.

«Варюсь заживо»

– Жара была ужасная, воды намного выше колен. Очки в противогазе запотели сразу. Пока соединял шланг и устанавливал насос на кремальере (ручка для задраивания переборки), я понял, что начинаю вариться, и не в фигуральном, а в прямом смысле. Меня видят в видеокамеру «Фантомас». Кричат по связи: «Пускай насос!»

Запустил, качает. Весит насос килограммов десять, но не стоит. Матерюсь я про себя: на борту 12 ракет, 20 торпед, кругом – электроника, автоматика, а в аппаратной столик к переборке не приваривали. Держу насос и чувствую, что дышать уже нечем. Минуты через 2-3 мне уже не было жарко, мне было больно. Боль пронзительная. Вспомнилась мама с тазиком горячей воды, а я – с соплями и кашлем.

Начал ноги из почти что кипятка по одной вытаскивать. Постою на одной – поменяю. Чувствую – с правой ноги штанина поползла. Подумал – ремешок на щиколотке расстегнулся: «Вот уроды – костюм бракованный дали». Ногу поменял – с левой поползла. В глазах темно, боль ужасная. Мне показалось – вечность прошла. По «Каштану» кричат: «Держись, Перминов, девять минут прошло». Я аж взвыл от огорчения. Ещё целых четыре минуты терпеть, лучше бы они вообще молчали, у меня уже сил нет терпеть. «Десять минут – кричат, – одиннадцать, двенадцать. Всё, сматывай и выходи!»

Полтора метра между жизнью и смертью

– Хочу идти шланг откручивать, а шагнуть не могу. Костюмы защитные делали на богатырей – я тоже богатырь, только маленький. Где у костюма колени – там у меня ступни. «Четырнадцать минут, – кричат. – Ты что там возишься?» Кое-как, боком, добрался и раскрутил шланг. Штанины волочатся, куда идти – не вижу, в очках ничего не видно.

«Пятнадцать минут», – кричат. Что я такой-сякой и маму мою помянули, и папу. Понятно, за переоблучённых с них спросят. Правой ногой крышку реактора нащупал, шпильки из воды торчат. И тут меня «заклинило». До переборки – 1,5 метра, а я стою как дурак – в одной руке насос, а другой – шланги скручиваю.

«Шестнадцать минут», – кричат снаружи, аж воют и перечисляют, что они со мной сделают, когда выйду. До переборки я как-то добрался.

«Семнадцать минут», – мне кричали уже в спину. Отдраил люк, выбросил насос со всей амуницией, меня подхватили за подмышки, и я потерял сознание. Ещё 20-30 секунд, и я бы всё-таки сварился там. Ремешки от штанин нашли, когда Серёга Колупаев остатки воды откачал. От такой температуры они просто отклеились.

Реактор ремонтировали офицеры турбинной группы с заводскими специалистами. Приехали разработчики лодок из конструкторского бюро. По всему корпусу установили датчики, чтобы узнать деформацию корпуса при ударе об лёд. Мы поменяли две боевых ракеты на «болванки». Нашу подлодку уже ждали лодка сопровождения, ракетные катера и сторожевики, сопровождать до льдов.

Удар из-подо льда у полюса

– Неделю мы с Колупаевым пробыли на дезактивации. Подали рапорт, чтобы идти вместе со своими, но нам отказали. 18 июня мы уехали домой, а 25-го наша подлодка ушла подо льды. Лёд был взломан корпусом подлодки 3 июля в районе Северного полюса. Сделаны два ракетных залпа. По траектории полёта ракет американцы быстро вычислили район запуска и совсем не обрадовались. В Кремле Леонид Брежнев, наверное, пару стопочек «пропустил» на радостях. Он-то понимал, что следующие 10-15 лет страна может спать спокойно. Ни о какой ядерной войне речи быть не могло.

Командиру лодки и комдиву присвоили звание Героя Советского Союза. 28 офицеров и мичманов наградили орденами и медалями. Экипаж наградили грамотами. Через 30 лет в Военно-морском музее Санкт-Петербурга этому событию отвели специальный уголок. Выпустили почтовую марку и отчеканили значок.

Несостоявшиеся в марте торпедные стрельбы прошли в августе. Опять наши ушли к полюсу. Двумя торпедами взломали лёд и всплыли в полынье, таким образом доказав, что ракетный удар из-подо льда можно совершать по-разному.

Подвиг тёзки

– В 1986 году я уже работал матросом в Эстонском пароходстве. Мы возили зерно из США, Шли у берегов Флориды. По телевизору диктор с восторгом и ужасом выдаёт срочные новости: «Советская аварийная подводная лодка всплыла у берегов Америки». Съёмки с вертолёта. Восторг – от того, что удалось снять такое. Ужас – от того, что будет с Америкой, если всё это взорвётся.

Это была К-219 Северного флота. В ракетной шахте произошёл взрыв, крышка отлетела, из шахты дым, эвакуация экипажа. Я сидел в кают-компании, смотрел этот репортаж и даже не догадывался, что в реакторной выгородке 7-го отсека вручную глушит реактор мой почти полный тёзка – старший матрос Сергей Пермикин. Реактор он заглушил, а вот выйти из аппаратной уже не смог. Его и ещё трёх погибших вместе с лодкой затопили в Атлантике. Узнал я об этом через несколько лет и подумалось мне: то ли мать меня отмолила, она верующая была, то ли Ангел–хранитель упросил кого-то там наверху оставить меня живым, но сам бы я не выбрался тогда, в марте 1981 года…

В июле 1981 года ТАСС сделало сообщение, на которое большинство жителей страны не обратили внимание. У всех на слуху была война в Афганистане. А звучало оно так: «Третьего июля из района, близкого к Северному полюсу, подводной лодкой Северного флота был произведён запуск баллистической ракеты. Сделан очередной шаг усиления обороноспособности нашей страны. Руководство станы высоко оценило…» Жалею, что не сделал вместе со своими сослуживцами этот шаг, но рад, то сделал всё, чтобы он состоялся.

Сергей Перминов

От редакции: Спустя шесть лет после этих драматичных событий доброволец и «никудышный жених» Сергей Перминов встретил девушку, влюбился, женился. В семье Перминовых родились два сына и дочь. Через 19 лет Сергей Андреевич получил удостоверение ветерана подразделения особого риска.