«Мне повезло. Не каждому выпадает время больших строек». Рассказывает ветеран СТЗ Алексей Сорокин

Вообще-то ветеран СТЗ Алексей Сорокин не жалует прессу. Он тёртый калач, и тему разговора мы выбрали длиной всего в пять букв – жизнь

Родился Алёша Сорокин на Смоленщине. Осенью 1941 года в родную деревню вошли фашисты. Они, выгнав местных жителей, расквартировались по домам. Время от времени выходили из Сазоново, а потом вновь возвращались. Дом у Сорокиных был поновей других, поэтому немцы в нём жили постоянно. Семья – родители и шесть детей – ютилась в  чулане.

Алёша Сорокин был свидетелем тому, как наших военнопленных в октябре 1941 года немцы гнали, словно скот.

– Деревня наша располагалась в 60 километрах от Вязьмы. И через нашу деревню шли и шли наши пленные солдаты – конца и края не было видно. А немцы, выходя из наших  домов, стреляли в них, забавляясь. Война – это ужасно… Прошло уже почти 80 лет, а всё ещё находят останки солдат. И я очень уважаю труд тех, кто занимается поисками  пропавших  без вести.

Наступление немецких войск под Вязьмой началось 2 октября 1941 года после мощной артиллерийской и авиационной подготовки и под прикрытием дымовой завесы. Удары  вермахта наносились не там, где их ожидали командармы. Немецкое командование сосредоточило главные усилия на направлении городов Белый, Сычёвка и вдоль шоссе  Рославль—Москва. Сомкнувшись 6-го октября западнее Вязьмы, немцы окружили 16-ю, 19-ю и 20-ю армии Западного и 24-ю и 32-ю армии Резервного фронтов. На рубеж Осташково-Сычёвка  были оттеснены 22-я, 29-я и 31-я армии. Крупные советские группировки, прикрывавшие брянское, ярцевское и ельнинское направления, оказались в котлах, охваченных с  флангов ударными механизированными и танковыми силами противника. В Вяземской операции советские войска потерпели крупное поражение. Однако потери советских  армий нельзя считать совершенно бессмысленными. Окружённые под Вязьмой  войска сковали значительные силы противника, предназначенные для преследования  остальных разбитых сил Западного и Резервного фронтов, развития наступления. Только 14 октября немецкое командование смогло перегруппировать главные силы и 15 октября начать новое генеральное наступление. 
Вяземский котёл стал для Красной армии одной из самых серьёзных катастроф в период Великой Отечественной войны.

Заброшен немцами в снег
У нас нынче зима выдалась многоснежной, а зимой 1941–1942 гг. на Смоленщине снега было ещё больше. Дети есть дети, играли на улице, несмотря на то, что обувки и штанов-то толком не было. Не раз Алёша дрался со старшим братом Сергеем, кому достанутся онучи. Лапти были, а вот во что обернуть ноги, нет. Конечно, чаще везло старшему брату.

Как-то одному из квартировавших у них фашистов не понравился дерзкий взгляд Алёшки. Он схватил мальчонку и с такой силой забросил в сугроб, что бедный малый не смог  сам выбраться. Спасибо соседям, вытащили.

По материалам горкомов и райкомов КПСС, в период оккупации Смоленской области сожжено полностью с жителями 52 населённых пункта в 13 районах области. Сожжено  полностью без жителей или частично с жителями 855 деревень, сожжено частично 714 деревень. В 79 сожжённых полностью или частично населённых пунктах, по которым  имеются сведения, погибло 6727 человек. Известно, что мученической смертью в огне погиб 5101 человек, 1112 человек расстреляно. О 514 жителях указано, что они погибли, без  дополнительного уточнения, каким образом.

Вместо деревни – пепелище
– И были фашисты у нас до весны 1943 года. У нас не было боёв, но когда немцы отступали от Ржева, проходили они как раз по дороге через нашу деревню, нас всех согнали в  деревенскую общественную баню. Помню, поставили около входа двух немцев с пулемётами – это чтобы мы, дети, старики и женщины, не бушевали. Мы, хоть и были малыми, всё понимали. Ведь и нас могли сжечь, как многих в смоленских деревнях.

Немцы оставили три или четыре дома, «чтобы было где им пожрать и отдыхать», все остальные дома сожгли. После этого была другая беда – оставшихся в деревне сгоняли и  отправляли в Германию. К Сорокиным тоже зашёл полицай по фамилии Поросёнок, приказал запрячь корову и выдвигаться. Но предупредил другой полицейский,  назначенный немцами из местных (это было его бедой, как сказал Алексей Кузьмич): «Спрячьтесь, никуда вы не доедете, все погибнете». Сорокины спрятались в лесу.

Убегая в марте 43-го, фашисты сожгли и оставшиеся дома, ни одного колышка не оставили. Жители деревни остались без жилья, без одежды, без еды. Стало ещё тяжелее. Весна,  надо сеять, сажать картошку – а нечего было ни сеять, ни сажать. Даже мало-мальские припасы сгорели, когда полыхала деревня. Алёша ходил по миру, выпрашивал  картоху на посадку. А потом вместе с братом Сергеем впрягался в борону.

– Ты не тянешь! – сердился старший брат. А откуда будут силы у постоянно голодных мальчишек? Только летом они могли наесться ягод да травы – подорожника, крапивы.
– Помню, я как-то зайца живого поймал на петлю,– смеясь, с гордостью вспоминает Алексей Кузьмич.– Поели в тот раз.

В деревне не было даже соли. Представьте себе, что в деревне не было соли пять лет! Ещё до войны в колхоз завезли машину калийной соли – черноватого на вид  удобрения. Вот её-то и лизали дети. Возможно, поэтому, у них были жёлтые лица.

«Устраивайся сам»
Из своей деревни в школу соседней деревни Дюкарево Алёша Сорокин ходил один. Учиться любил, успешно окончил семь классов. Однажды мама подозвала младшего сына и  сказала: «Алёшенька, мы больше тебя учить не можем, не на что. Давай устраивайся дальше сам».

Алексей стал искать место, где можно было бы продолжить учёбу за счёт государства, где бы выдавали штаны и обувь.

– Помню, пришёл я в Холм-­Жирки, это был центр нашего района, чтобы взять справку для поступления в лётную школу. После войны туда брали с семью классами  образования. А мне говорят: «Ты больной, уходи». Вид у меня был такой – оборванный, лицо жёлтое, нестриженый (стригли пацанов в деревнях так же, как овец, парикмахерские не работали).

В Ленинград на крыше поезда 
Тогда с несколькими ребятами из школы Алексей решил попытать счастья в Ленинграде – узнали они, что там учится их земляк. Без копейки денег, без билета – когда на  крыше, когда на подножках вагонов или в тамбуре–долго добирались парни до города на Неве. Алексей Кузьмич смеётся, что дольше – 27 суток – он добирался только до  Иркутска, когда служил в армии, с пересадками на грузовых машинах. Не видавшие до этого больших городов, парни растерялись. Им подсказали добрые люди, что до  ремесленного училища № 5 нужно сесть на трамвай и доехать до остановки «Завод «Электросила». Они больше двух часов простояли в очереди в железнодорожную кассу,  чтобы взять билеты… на трамвай № 25. В кассе сначала засмеялись, а потом посмотрели на них жалостливо, «как на идиотиков».

Девушка спасла
И вот Алексей Сорокин в приёмной комиссии. Ребят, с которыми он приехал, приняли, а его – нет. Классе в пятом мальчишки играли, бросаясь шишками. Одна из них попала  Алексею в глаз, зрение упало. А тот, однажды увидев работу токаря за станком, просто был зачарован тем, как металлическая стружка, извиваясь, «освобождает» будущую  деталь. И мечтал стать токарем. Представьте, что творилось в душе паренька, которого отправляют обратно. А ему обратно нельзя. И остаться невозможно. Тупик.

Алексей Сорокин плакал всего дважды в жизни. И первый раз как раз в медпункте. Плакал долго, отчаянно, со словами, что ему осталось только под трамвай броситься. Врач  сидела молча, и вдруг девушка из комиссии сказала: «Так пусть он идёт на электромонтёра–по зрению проходит». Имени этой девушки Алексей Кузьмич не знает. Но именно  она спасла и определила будущее Алексея Сорокина, как бы это громко ни звучало. Пока учился, Алексей побывал на всех памятных местах, связанных с войной. И в первую очередь на Пискарёвском кладбище. Ему, голодавшему, были близки боль и мужество  ленинградцев, вытерпевших, выживших вопреки, выстоявших наперекор всему.

Ремесленное училище Алексей окончил с отличием. Его и ещё несколько человек пригласили работать в «Центрсетьстрой», работал в Балахне Горьковской (ныне Нижегородской) области. Потом – служба в армии. Служил в Москве, по специальности, его часть занималась электромонтажом на военных объектах практически по всей стране. До одного из таких объектов в Иркутской области и добирался Алексей Сорокин почти месяц.

Любовь ждала в библиотеке
После службы в армии он вернулся в Ленинград, поступил в техникум. До начала учёбы оставалось время, и Алексей решил съездить домой. От автора: именно в этот момент  разговора, как будто чувствуя, что речь пойдёт о ней, к нам с Алексеем Кузьмичом вышла его жена, Мария Ивановна.

– Натерпелись мы вот с этой молодухой,– произнёс Алексей Кузьмич. Слышала ли я когда-­нибудь до этого, чтобы в голосе 90-летнего мужчины, который, как сам признаётся,  уже в землю смотрит, было одновременно столько нежности, любви, доброго подтрунивания и гордости? Пожалуй, нет. Алексей и Мария Сорокины вместе 63 года.

Мария Ивановна, как и Алексей Кузьмич, родом со Смоленщины, её деревня была в трёх километрах от деревни Сорокиных. Что такое жуткий голод, она тоже хорошо помнит. Приехав на родину, Алексей надумал пойти в библиотеку за книгами. Мария увидела в окно молодого человека, сердце ёкнуло: ко мне идёт. Так и было. Потом, пока Алексей  учился в техникуме, молодые переписывались.

Чтобы любимая могла приехать к нему  в Ленинград на короткое время, пару летних месяцев зарабатывал деньги.

Университет был, веры не было
Алексей Сорокин был упрямым по характеру, со своими убеждениями, которыми не поступался. Уже на выпускных экзаменах в техникуме с ним произошёл вот такой случай.  Преподаватель экономики задал ему прямой вопрос:
– Ты веришь в коммунизм?
– Нет, не верю.
– Ну раз так, знай: как бы ты ни ответил мне сейчас, выше тройки тебе не поставлю.
Тройка по экономике стала единственной в дипломе Сорокина. А к знаниям он тянулся всю жизнь. Поэтому, когда представился случай, он поступил в… университет марксизма-ленинизма в Ленинграде. Окончил его, но всю жизнь это скрывал, потому что никогда не собирался заниматься партийной работой.

В Полевском
У Сорокиных не было никакой свадьбы. Просто расписались. И приехали в Полевской. Непросто начинать жить, когда нет ни жилья, ни денег. Первые два года Алексей Сорокин  работал мастером производственного обучения в ремесленном училище № 47, выпустил группу электриков. Молодой семье дали комнату. Родился первенец. Рассказывая об этом, вздыхает Алексей Кузьмич: «Тяжело жене пришлось. Здесь ни бабушек, ни знакомых. Когда она родила, я был на учёбе в Первоуральске, поэтому даже  встретить из роддома Марию с сыном было некому…»

Кстати, Алексей Кузьмич признался, что их первую квартиру заработал не он, а Мария Ивановна: ей выделили жильё как работнику библиотеки. Молодой отец старался  побольше подзаработать для семьи. Он преподавал материаловедение заводчанам, узнал о том, что есть работа в строящемся ТЭСЦ‑2. Сорокина взяли электромонтёром 8-го  разряда. Менее чем через год он был назначен мастером. Алексею Кузьмичу Сорокину довелось принимать участие в пуске ТЭСЦ‑2, он курировал работу малых станов,  травильно-­оцинковального отделения, стал электриком ТЭСЦ‑2, после помощником начальника цеха.

Затем была работа на строительстве ТПЦ‑1 и цеха товаров народного потребления.

ТЭСЦ‑2: стройка, похожая на фронт
– Мне повезло работать рядом с Аскольдом Михайловичем Меньщиковым. Видел, как трудно ему приходилось, как много он сделал сначала для создания коллектива ТЭСЦ‑2,  потом для ТПЦ‑1 и в целом для нашего завода. Не помню, чтобы кому-то было так трудно, как ему. Он работал подчас за двоих – троих. Строительство ТЭСЦ‑2 вообще шло с  огромными трудностями. Помню, механик Борис Евгеньевич Роднов как-то рассказывал, что он практически три года не уходил с завода – с настройкой системы гидроприводов  оборудования были большие проблемы. Вскоре после пуска цеха он ушёл на пенсию. Представляете, как вымотался человек. И таких ребят в цехе было много.  Они вкладывали все силы, как на фронте. Сама обстановка тогда обязывала. Не знаю, смог бы я так работать.
– А Вам не было трудно?
– У меня были трудности другого рода, – честно сказал Алексей Кузьмич.

Электрик стал строителем
За разговором вдруг возник вопрос: а как электрик Сорокин стал строителем?
Алексей Кузьмич развёл руками, мол, произошло это как-то в рабочем порядке. Назревала большая работа по строительству микрорайона Зелёный Бор. Директор завода Олег Танцырев вызвал Сорокина к себе и сказал: «Иди и работай». Так Алексей Кузьмич стал замом директора СТЗ по капстроительству.

Проект строительства Зелёного Бора, по сути, сравним со строительством нового городка. И, как шутит  мой собеседник, «Алексей Сорокин был не последним человеком в этом. Хотя и не первым».Затем пришло время реконструкции мартеновского цеха.

Работал не ради медалей
Однажды Алексей Кузьмич возвращался из мартеновского цеха домой, когда ему было сказано: «Хватит, Кузьмич, работать за ордена и медали». Он резко, в своей манере,  ответил: «Я никогда и не работал за медали». Вскоре он ушёл с завода.

Человек прямолинейный, Сорокин не любит «светить» заслугами и достижениями. И тем не менее он обладатель звания «Заслуженный строитель РФ». Он всё про себя знает,  ничего не приукрашивает и льстить себе не позволяет. Знает за собой много грехов и того, что не стоило бы делать по молодости. Оглядываясь назад, говорит:

– Я доволен, что пришёл на Северский завод тогда, когда началось большое строительство. Ведь до этого были лишь мартен да листопрокатный цех. И всё. А потом такие  огромные производства, как ТЭСЦ‑2, ТПЦ‑1, завершение строительства заброшенных объектов, начало реконструкции мартена. Я ни капли не жалею об этом времени, у меня к  Северскому трубному заводу самое лучшее отношение.

И считаю, что мне повезло. Не каждому выпадает такое время. А разговоры за спиной – они были и будут. Человеческие отношения – они, пожалуй, самые сложные в жизни.  Оценивать их – не моё дело… Другие это сделают.

Беседовала Ирина Григорьева